Шестое чувство

Человек располагает пятью чувствами, помогающими ему познавать мир. Избранным даётся шестое. Марине Владимировне Симановой достался особый дар — чувство справедливости.

Уже с юности она определила, что хочет быть юристом. В то время на всю страну было три юридических института союзного значения: cаратовский, харьковский и свердловский (московский обучал лишь заочно). Из родного Казахстана Марина выбрала Свердловск, ныне Екатеринбург. Это был истинно студенческий город — с крупными вузами, консерваторией, библиотекой… В процессе постижения юриспруденции Марина всё яснее понимала, что хочет быть именно адвокатом. Причин тому было несколько, но главная — недоступность. Адвокаты были особым кланом, стать членом которого было почти невозможно. И от этого достичь цели хотелось лишь сильнее. Помог счастливый во всех отношениях случай. Ещё учась в институте, Марина вышла замуж за мурманчанина, и распределение они получали уже вместе. К тому же выяснилось, что именно в Мурманске есть возможность поступления в коллегию адвокатов. Так любовь помогла обрести профессию. Правда, судьба подшутила: ведь супруг Марины был… прокурором. Так извечное противостояние обвинения и защиты стало предметом бесконечных шуток в семье. Правда, в зал суда оно никогда не переносилось: и закон, и география (работали супруги в разных районах города) были против такого эксперимента.

Впрочем, вскоре муж перешёл в адвокатуру, и с тех пор семья раз и навсегда встала по одну сторону правосудия. А когда подросла дочь, она тоже стала адвокатом.

Юрист — одна из тех профессий, где невозможно оставить работу за порогом дома. Ведь ты не просто соприкасаешься с жизнью людей, ты имеешь влияние на их судьбу — это ответственность. И её не так-то просто забыть до утра в рабочем кабинете.

В молодости Марина с комсомольской делегацией ездила в Польшу изучать работу молодёжных предприятий. И на одном из них она увидела женщину, работа которой состояла в том, что она в течение восьмичасовой смены рвала руками жесть. Эта картина настолько поразила Марину Владимировну, что ещё долго вспоминалась как образ самой ужасной работы. Но прошли годы, и Марина Владимировна стала ловить себя на мысли, что порой возвращается к этой истории.

— Боже мой, иногда я думаю, какая замечательная работа. Восемь часов — и ты свободен. И тебе не нужно «рвать жесть» дома…

И правда, разве будешь ночью размышлять: как там жесть, не собралась ли обратно в единый лист?

В следующем году исполнится 30 лет, как Симанова работает адвокатом. За эти тридцать лет у Марины Владимировны не было ни дня, когда она могла бы забыть о работе.

Насколько долгая память у людей? Бывает так, что уже на следующий день после успешно выигранного дела человек пройдёт мимо и не поздоровается. В этом, считает Марина Владимировна, нет ничего обидного: встреча с адвокатом, как правило, связана с не самыми приятными страницами жизни, поэтому подсознательно люди стараются о ней забыть…

Но есть встречи, которые так просто из памяти не уходят.

Это было, что называется, ещё при Советской власти. Одной из самых распространённых была статья за бродяжничество. Работала она в отношении определённых групп: люди возвращались из заключения, а пока отбывали срок, их, как правило, лишали прописки, на работу не брали… Наблюдалась некая цикличность: весной освобождение, летом жизнь «на природе», осенью привлекали по статье, и зиму человек проводил гарантированно под крышей и с горячей похлёбкой. И вот в отношении одной из горемык, чьи дела Марина Владимировна вела уже не раз, было заведено дело о лишении родительских прав — случай по тем временам исключительный! Она написала письмо Симановой и попросила о помощи. Марина Владимировна согласилась, хотя это было дело не «назначенное», а гражданское, за него полагался гонорар. Женщина говорила, что начнёт новую жизнь, освободится и заплатит, но в этом ли суть в такой ситуации? Дело было выиграно. Женщина отправилась отбывать очередной срок за бродяжничество, но родительских прав её не лишили.

Прошло время. Однажды суровой мурманской зимой, в восемь — Марина Владимировна помнит каждую деталь того утра — она, как обычно, пришла на работу. Темно, холодно, мрачно. И вдруг она почувствовала, что в этой тишине и темноте кто-то есть. Почти в панике Марина включила свет и увидела… ту самую женщину. В пять утра пришёл вологодский поезд. И она как была, прямо с вокзала, отправилась к адвокату. А, увидев, протянула зажатые в руке деньги и бумажку с расчётом. На ней была телогрейка, надетая на мужскую майку, сапоги на голые ноги. Всё до самой последней копейки она принесла той, что сохранила ей возможность остаться матерью.

Симанова пыталась не взять их: «Ты же не ела, не пила — как можно?!» Но женщина была тверда. Оставила деньги — по справедливости — и ушла. Больше по статье «бродяжничество» она не проходила. Какое-то время Марина Владимировна отслеживала её судьбу: она потихоньку обзавелась жильём, работой. И, как новой кожей, медленно, но упорно обрастала той самой новой жизнью, которую когда-то пообещала…хочется написать «своей спасительнице», но Симанова не одобрит; поэтому просто… своему адвокату. И, конечно, самой себе.

Ещё помнится одна бабушка, которая долго-долго ходила к Марине Владимировне перед праздниками: когда-то адвокат Симанова защищала её внука. «Ты в церковь не ходи, голубушка, я за тебя уже всё отмолила…».

Эти тридцать без малого ле т доверху наполнены такими адвокатскими историями. Тридцать лет сопереживания.

Тяжелее всего, по словам Марины Владимировны, приходится тем, кто приходит в адвокатуру уже взрослым человеком со своим эмоциональным и жизненным опытом. Этот багаж, смешанный с обрушивающимся потоком человеческих судеб — всех до одной драматических! — порой становится невыносимым грузом. Но Симанова его несёт, и более того, не препятствовала дочери в том, чтобы та след в след пошла за нею:

— Нет ничего неожиданного в том, что дочь выбрала ту же профессию, что и я. Она выросла с ней, моя работа служила для неё ориентиром.

Думается, ориентиром для дочери служила не только работа, но и сам образ мамы. Марина Владимировна выросла в большой семье — у родителей своих детей трое, да у папы много младших братьев и сестёр, заботы о которых легли на мамины плечи. Порой общая численность «личного состава» доходила до одиннадцати человек. И жить большой шумной семьёй — это было так естественно. Поэтому, когда скоропостижно ушла из жизни сестра Марины Симановой, она, не раздумывая, взяла на себя заботу о её детях — своих племянниках. Потому что это правильно. Это справедливо.

— Я выросла в Азии, у нас нет ни детских домов, ни домов престарелых. По-другому мы не мыслим себя. Если и со мной что-нибудь случится, наша семья возьмёт на себя заботы о моих детях. Нас так воспитали.

Когда Марина была юной девочкой, она часто спорила с отцом по поводу домостроя. Тогда ей казалось, что это несовременно и несправедливо. Сейчас Марина Владимировна всё больше склоняется в сторону патриархального уклада жизни.

— Я размышляю над расхожей фразой «молодые должны жить отдельно!» Почему? В семье, полной взаимного уважения, никто никому не может помешать. И я очень рада, что дочь и внук живут вместе с нами.

Так в семье Марины Владимировны счастливо живут четыре поколения: много лет с ними живёт и мама мужа. На всех хватает мудрости, внимания и заботы. Это незаметный, но большой и важный труд, которому можно было бы посвятить всю жизнь. Но есть ещё и работа.

Марину Владимировну Симанову уже третий срок избирают на должность президента Адвокатской палаты Мурманской области. Кроме того, она председатель президиума Мурманской областной коллегии адвокатов. Это — свидетельство безоговорочного признания в профессиональной среде. Руководство палатой и адвокатской коллегией забирает много времени, поэтому дела Марина Владимировна теперь берёт дозированно, чтобы, как она шутит, «быть в хорошей форме». И это справедливо.

 

Из книги "Женщины Заполярья в Лицах и делах". Подробнее об издании